С самого начала всё пошло не так — их заметили стражники. Но он был ловчее и хитрее, он успел уйти, да ещё и эльфийку с собой увести. Вторая неудача: пока они бежали по Клоаке, протискиваясь через узкие проходы, он потерял кошель с деньгами. И теперь невозможность подобающим образом завершить Ритуал раздражала больше даже того факта, что они заперты в руинах древнего гномьего поселения — именно к ним и вывел выбранный наугад подземный ход. Келдер собирался пересидеть там погоню, но оказалось, что тейг был прибежищем огромных пауков. Они едва смогли укрыться от чудовищ в какой-то пыльной комнатушке, где не было ни кровати, ни стола, ни какой-нибудь завалящей табуретки — абсолютно пустое помещение размером двадцать на двадцать шагов. Но хотя бы стены и пол с потолком были целы, а толстая каменная дверь крепка, что давало надежду пережить эту ночь.

Пока Келдер обследовал помещение, эльфийка тихо всхлипывала в уголке, потом легла на бок, свернулась, как зверёк, и затихла. Келдер сел на пол рядом с ней, поставив фонарь с другой стороны. От долгого бега и пережитого страха дрожали ноги и кружилась голова. Во рту пересохло, но ни еды, ни воды у него с собой не было, так что долго ему здесь не высидеть, надо возвращаться обратно. Уж лучше стражники, чем смерть от жажды. Значит, завтра он попытается отвлечь пауков, бросив им девчонку, а сам проскользнёт к выходу… Но кто поручится, что он пойдёт в нужном направлении, а чудовища, сожрав эльфийку, не бросятся в погоню и за ним? А стражники навряд ли ещё раз сунутся в руины: один из них уже совершил последнюю глупость в своей жизни, сунувшись в тейг следом за беглецами, и пока пауки выковыривали его из доспеха, Келдер успел убежать. Эльфийка следовала за ним, как привязанная; её покорность вызывала оторопь — он ещё не встречал подобного беспрекословного подчинения. Ещё в городе он сказал ей: «Пойдём со мной, иначе я убью твоих родителей!» — и она позволила себя увести. И даже не пыталась позвать на помощь или сбежать по пути. Что ж, она сама выбрала стать жертвой. И завтра он её… Или нет, пожалуй, можно попробовать дождаться помощи от отца. Он наверняка уже знает, что Келдера выследили, и обязательно пошлёт кого-нибудь на выручку. Значит, стоит подождать. А пить можно кровь. Если осторожно надрезать эльфийке вены и пить понемногу, то хватит на несколько дней.

Келдер глубоко зевнул, тряхнул головой, потянулся, разминая плечи, но сонливость не проходила. Он покосился на спящую — или притворяющуюся таковой? — эльфийку. Конечно, глупо засыпать рядом с тем, кто может тебя убить… Но, похоже, эта девчонка не из таких. Раз уж не сбежала раньше, то и сейчас навряд ли станет перерезать ему во сне горло. Не полная же она дура, должна понимать, что ей одной отсюда не выбраться. И пусть он не собирается оставлять её в живых, она-то об этом не знает. Пусть надеется выжить — хотя бы реветь будет меньше. Так что спать, спать, спать… Жаль, фонарь придётся потушить, но это его единственный источник света, надо сберечь его до тех пор, пока за ним не придут купленные отцом наёмники. Келдер сомкнул пальцы на горящем фитиле.

Тьма обрушилась душной чёрной портьерой, окутывая и растворяя в себе, заставляя ощутить себя маленьким и беспомощным, точно выпавший из гнезда птенец. В ней легко было потеряться и потерять себя — невозможность хоть что-нибудь разглядеть сводила с ума, хотелось вскочить и бежать отсюда к людям на поверхность, под яркий солнечный свет. Широко распахнутыми глазами Келдер таращился в темноту и дышал глубоко и часто, борясь с охватившей его паникой и уверяя себя, что он не ослеп, что к нему никто не подкрадывается, что можно лечь и спокойно заснуть, и поутру он обязательно проснётся… Размеренное, чуть слышное дыхание спящей эльфийки странным образом уменьшало его нервозность, удерживая от того, чтобы распахнуть дверь… и попасть прямо в алчущие объятия пауков. Келдер передёрнулся от отвращения, представив, как они будут его пожирать.

…Вот они хватают его своими мохнатыми лапами — острые щетинки колют кожу, но это теряется в резкой боли, когда их когти глубоко впиваются в его тело, удерживая на месте, а другие их конечности проворно начинают рвать его на части, капая ему на лицо его же кровью. А он орёт, срывая голос, и корчится от боли… так же, как и его жертвы, которые во время Ритуала до последнего вздоха чувствуют всё — он видит это по содроганию их тел, когда его нож вонзается в них, таких красивых, таких… порочных.

Воспоминания о Ритуале волной сладкой дрожи прокатились по телу. С шумом втянув в себя пыльный душный воздух, Келдер закрыл глаза и сжал кулаки, до боли впиваясь ногтями в ладони. Дыхание перехватило, застучало в висках, затылок налился знакомой тяжестью…

…Эта малышка, что спит сейчас рядом, ещё не такая. Она доверчивая. Послушная… Пока. Потом вырастет и станет такой же, как и остальные, — хитрой, продажной тварью. Все они такие… Красивые, манят, дразнят… а потом отталкивают. И смеются над ним! Или, что ещё хуже, отдаются за деньги, умело и безразлично… Сучки! Та, самая первая, тоже была такой…


Пять лет назад.

Келдер читал «Приключения Чёрного лиса», сидя на подоконнике в библиотеке. Он задёрнул шторы так, чтобы его не было видно: в книге было полно пикантных описаний встреч разбойника с его дамами, а эта тема в последнее время волновала его, как ничто иное. Но не приведи Создатель, чтобы отец или мать нашли его в библиотеке! Мать накажет за то, что «её сыночек читает всякую мерзость», а отец уже просто за то, что увидит его здесь: в это время Келдер должен учиться владению мечом, а не «читать бесполезные книжонки». Но сегодня родители были заняты подготовкой к приёму какого-то важного гостя, и Келдер решил, что сегодня он обойдётся и без этих тяжёлых железяк, и без грубых шуток учителя.

Вникая в хитросплетения сюжета и предвкушая, когда же начнётся та самая запрещённая к прочтению «мерзость», Келдер не услышал, как сначала еле слышно открылась, а потом закрылась дверь библиотеки. Очнулся лишь, когда услышал чьё-то шумное дыхание и стоны. Кто бы это мог быть?.. Заинтригованный, он выглянул в щель между шторами и вздрогнул, увидев отца: как бы он не обнаружил его за чтением «неправильной» книги… Но то, что отец начал делать с пришедшей с ним служанкой-эльфийкой по имени Ариана, заставило Келдера позабыть обо всём.
Оба они стояли вполоборота к нему, на расстоянии шести-семи футов, и ему прекрасно было видно, как отец задрал юбки опершейся на стол эльфийки. Келдер удивился — он собирается её наказать? Неужели Ариана опять что-нибудь сломала? Мать всё время ворчала, что четырнадцать лет — слишком юный возраст для служанки и что все эти эльфийские девчонки — нерасторопные неумехи, а отец говорил, что зато им можно платить меньше. Ариана нравилась Келдеру больше остальных служанок, но вылезать из-за шторы и вступаться за неё он не собирался — достанется обоим, а подобное внимание отца ему вовсе не нужно. С прошлого раза ещё синяки не сошли.

Но все мысли о наказаниях тут же вылетели из головы Келдера, когда он увидел, как толстые короткие пальцы отца легли на девичий зад, помяли округлые половинки, скользнули чуть вниз, несколько раз ткнувшись между ними. А эльфийка прогибалась, подставляясь под шарящие по её телу руки, постанывала, подаваясь назад, будто охочая кошка. Келдер жадно наблюдал за тем, как его отец спустил штаны и навалился на служанку, сделав что-то такое, от чего она негромко вскрикнула, а он странно задёргал бёдрами.

Шлепки ударяющихся друг о друга тел, запрокинутая голова отца, пыхтение, переходящее в рычание, его пальцы, впивающиеся в бока эльфийки… Так вот как происходит то запретное и постыдное, что взрослые называют «телесной любовью» и творят, прячась в укромных тёмных местах! Раньше ему не доводилось видеть это вблизи и настолько подробно; всё, что ему удавалось подсмотреть и подслушать, — копошение в темноте, полунамёки на наготу, тяжёлое дыхание и стоны, которые будоражили его воображение и навевали странные сны. Но всё виденное ранее — как во сне, так и наяву — меркло по сравнению с тем, что происходило сейчас перед ним. Келдер заёрзал по подоконнику, почувствовав, как напрягся его собственный член.

Расширенными глазами он смотрел, как двигаются тела его отца и служанки. Но куда именно он входит? Неужели в зад? Забыв о том, где находится, он подался вперёд, желая рассмотреть подробности. Штора сдвинулась, Келдер потерял равновесие и попытался ухватиться за неё, но добился лишь того, что она упала вместе с ним, накрыв сверху. От удара о пол перехватило дыхание. Визг служанки, ругань отца… Отчаянно барахтаясь, он ухитрился выбраться из-под пыльной тряпки, чтобы тотчас же быть схваченным за ворот и грубо поставленным на ноги.

— Подсматриваешь, щенок?! — заорал отец, тряся сына за шиворот, будто настоящего щенка, по случайности обмочившего его камзол. Келдер с ужасом смотрел на его покрасневшее лицо со вздувшимися на лбу венами, на выпученные глаза, на раздувающиеся от злости ноздри. А отец добавил, хватаясь свободной рукой за пояс: — Я тебе покажу, как за мной следить!

Но ремня не оказалось на месте: штаны-то он успел натянуть, а пояс так и валялся на полу. И как только обнаруживший пропажу отец наклонился, чтобы поднять его, Келдер рванулся из его рук и помчался к выходу, напутствуемый громкими проклятиями и руганью. Выбежав из библиотеки, он наткнулся на спешащую куда-то мать. В ужасе отпрыгнув от неё, Келдер понёсся дальше по коридору, прикидывая, куда бы спрятаться, чтобы пересидеть родительский гнев: за подобное мать его тоже не похвалит, хотя обычно и принимает его сторону, защищая от отцовской ярости. Вслед ему неслись звуки начинающегося между родителями скандала.

Нашли его только вечером: какой-то ушлый слуга догадался заглянуть в кухонную кладовую. Келдер даже удивился, что на сей раз отделался так легко — всего лишь недельным затворничеством в своей комнате. А выйдя оттуда, он обнаружил, что из особняка исчезли все эльфы-слуги, а его мать перестала разговаривать с отцом и стала уделять меньше внимания ему, Келдеру. Зато в их дом зачастили жрицы Андрасте, провоняв его церковными благовониями. А отец и раньше почти не обращал на него внимания, считая изнеженным мямлей и слюнтяем, предпочитающим чтение «настоящим мужским делам».

И лишь приехавший недавно из Орлея «погостить у дядюшки Ванарда» семнадцатилетний кузен Алан вносил в жизнь Келдера живительную струю веселья, охотно общаясь с марчанским родственником. К нему-то Келдер и решил обратиться с терзающим его вопросом, куда именно нужно всовывать… ну, эту вот самую штуку. Он мялся и мямлил, краснел и заикался, но всё же спросил. И небо не обрушилось на землю от его слов, да что там, даже отец не ворвался в комнату, потрясая ремнём и грозясь запороть его до смерти. Тряхнув чёрными кудрями, кузен разразился длинной тирадой, в которой обстоятельно пояснил зачарованно внимающему ему Келдеру даже то, о чём тот и не спрашивал, и пообещал устроить это действо вживую.

В «Розу» их не пустили. Сладко улыбаясь тонкими, ярко накрашенными губами, седоволосая хозяйка борделя заявила, что не может пропустить столь юного господина. Его же отец её потом и засудит. Отойдя подальше, Келдер разочарованно запустил камешком в красный фонарь над дверью негостеприимного заведения. Он был наслышан о том, что в «Розе» работает некая Умница, у которой, по слухам, были и женские, и мужские причиндалы, и мечтал проверить, так ли это. Спать с ней — или с ним? Келдер не знал, к какому полу отнести подобное существо — он не рискнул бы, но вот посмотреть… Проклятый возраст!

Зато в дешёвых борделях Нижнего города никому нет дела до того, сколько клиенту лет. Плати и делай что хочешь. Отдав хозяйке серебряк, Келдер и молоденькая темноволосая эльфийка прошли в комнату. Алан подмигнул ему, закрывая скрипучую дверь, и остался дожидаться своей очереди снаружи.

И всё было почти так, как в его снах. Нервно сглатывая, Келдер приказал девчонке повернуться к нему спиной и опереться на стол, дрожащими руками задрал вверх подол её платья, набросив его на голову эльфийки, медленно огладил белые полушария её зада, приник к ним пахом, потёрся, чувствуя, как учащается и тяжелеет дыхание и темнеет в глазах от желания… И не сдержался, излился на ноги вздрогнувшей от этого девки. Он выскочил из комнаты под её заливистый смех и бежал до самого дома, где совершенно по-детски спрятался под одеяло, сгорая от стыда и обещая себе, что больше никогда…

«Больше никогда» продлилось неделю. Второй раз был успешней, но Келдера всё равно не оставляло ощущение, что извивающаяся под ним шлюха в глубине души смеётся над ним. В её глазах ему мерещилась насмешка, и хотя на сей раз ему всё удалось сделать правильно, его не оставляло ощущение поражения, и уходил он из борделя чуть ли не с радостью.

А во сне он снова видел Ариану: он поднимал её платье, обнажая стройные ноги и маленькие ягодицы, прижимался к ним возбуждённой плотью, входил в её лоно, одновременно сжимая руками округлую грудь, а она стонала и покорно прогибалась, бесстыдно подаваясь ему навстречу… А после было темно и сладко, и мокрые пятна на простыне наутро, и сдавленное фырканье служанки, меняющей постельное бельё.

И пусть наяву он последний раз видел Ариану почти год назад, но всё же узнал её с первого взгляда.

Было лето. Они с Аланом пошли прогуляться по рынку Нижнего города, и Келдер отвлёкся на прилавок книготорговца. Рассеянно рассматривая картинки в старом сборнике эльфийских легенд, где на каждой странице были нарисованы красивые эльфы и эльфийки с луками и кинжалами, он внезапно наткнулся на изображение большого белого волка. «Фен’Харел, — гласила подпись, — лорд обмана и ночных кошмаров». Келдер оживился: совсем недавно они с Аланом вступили в стаю «Волков ночи», состоящую из таких же, как и они, молодых аристократов, падких на развлечения: запугать и ограбить одинокого прохожего, обчистить карманы подвыпившего трактирного завсегдатая — не столько ради наживы, сколько ради куража. Впрочем, на украденные деньги можно было потискать «цыпочек» и напиться разбавленного дешёвого вина в «Висельнике». «Надо показать им это», — решил Келдер, купив книгу. Может, они придумают что-нибудь интересное — наденут шкуры белых волков, к примеру, и распугают трактирных пьянчуг громким воем.

А на рыночной площади разгорался какой-то скандал. Келдер с Аланом протолкались поближе к источнику шума и с удовольствием понаблюдали за тем, как стражники прогнали шарлатана, пытавшегося всучить обывателям «прах Андрасте», якобы излечивающий любые болезни. Когда торговец сбежал, оставив свой «бесценный» товар на милость стражи, Келдер совершенно случайно обратил внимание на стоявшую напротив него эльфийку. Вгляделся. Не по-эльфийски округлое лицо с большими золотистыми глазами, широкий пухлогубый рот, острые кончики ушей вспарывают волны тёмных распущенных волос, спадающих ниже плеч… Сердце на миг замерло — это была Ариана. И была она теперь шлюхой, судя по одежде: красный корсаж, аляповатое платье с низким вырезом, открывающим верх груди; а пуще того, по тому, как она улыбнулась шлёпнувшему её по заду разбойного вида громиле — радостно так, будто он её золотым одарил.

Пококетничав с «поклонником», эльфийка пошла гулять по торговым рядам, перешучивалась с покупателями и торговцами, звонко хохоча в ответ на их остроты и увиваясь вокруг тех, кто был одет побогаче.

— Эй, Кел! — брат хлопнул его по плечу. — Идём дальше.
— Подожди немного, — отмахнулся он от Алана, продолжая жадно следить взглядом за Арианой.
— Кел, у тебя лицо сейчас такое, будто ты святую Андрасте во плоти узрел! — хохотнул Алан. — А это всего лишь эльфинажная шлюха! Рыночная дешёвка! Хотя выглядит свеженькой. Новенькая, должно быть. Что, Кел, бордели приелись, хочется чего попроще? Так не стой столбом! Хочешь её — идём купим.

Увидев направляющихся к ней богато одетых юношей благородного происхождения, эльфийка замерла и робко улыбнулась. Но под пристальным взглядом Келдера занервничала — заправила за длинное ухо упавшую на лицо тёмную прядь, стрельнула взглядом на Алана, потом обратно на Келдера, с сомнением задержала на нём взгляд… «Узнала», — понял он по тому, как посерьёзнело её лицо и поджались губы. Но всё же отошла с ними за угол винной лавки в небольшой тупичок, куда хозяин магазина выбрасывал всякий мусор.

— С этим не стану! — кивнув на Келдера, заявила она, когда Алан предложил ей подзаработать.
— С чего вдруг? Деньги, что ли, не нужны? — нахмурился брат.
— Не твоё дело, шем! — отрезала эльфийка, разворачиваясь и собираясь уходить.
Но Алан схватил её за плечо:
— А ну, стой!
— Пусти! — затрепыхалась она, пытаясь выдернуть руку из его захвата.

От звука её голоса оцепенение наконец-то спало с Келдера.

— Вот, возьми! — он торопливо нашарил в кошеле какую-то монету, достал, протянул Ариане. Золотистые глаза эльфийки округлились, став в точности похожими на золотой на его ладони. Судорожно сглотнув, она протянула руку к соверену.
— Ты что, спятил?! — гневно прикрикнул на него Алан, отбирая монету. — Да эта шлюха не стоит и серебряка!

Завизжав, Ариана вцепилась в руку Алана, сжимающую золотой. Опешивший Келдер смотрел, как она укусила его брата за палец, и он невольно дёрнул рукой вниз, увлекая за нею девушку, которая, падая, сбила с ног и самого Келдера.

…В затылке словно бомба разорвалась, свет перед глазами померк, крики дерущихся отдалились и замерли…

Щёку ожгло пощёчиной. Келдер вздрогнул и открыл глаза. Увидел уходящие ввысь серые каменные стены домов, голубой лоскут неба… и испуганное лицо брата с набухающими кровью длинными царапинами на правой скуле. Алан облегчённо выдохнул и нервно рассмеялся:

— Я уж подумывал позвать стражников, чтобы они помогли донести тебя до дома… Ты как? Сам сможешь идти?

Келдер попытался сесть, и ему это удалось. Голова кружилась, затылок саднило, набухшая шишка на прикосновение отозвалась болью, а пальцы окрасились кровью. Ярко-красной, как корсаж платья Арианы. Он окинул взглядом закоулок.

— А где…
— Шлюха удрала, забрав деньги. Но ничего, мы её найдем и заставим отработать этот золотой по полной!

Алан помог ему дойти до дома и, как сумел, обработал рану. А ночью Келдер увидел сон: к нему пришёл зверь. Белый, лохматый, с глазами, полыхающими зелёным огнём… Фен’Харел! Точь-в-точь такой, как на картинке! Мощная коренастая фигура волка источала голубоватое сияние, размывающее его силуэт. Зверь подошёл вплотную, его горячее дыхание опалило лицо Келдера, и вдруг голова его оказалась в пасти волка! Острый клык вошёл Келдеру в затылок, с хрустом дробя кости черепа…

Его пронзительный визг перебудил всех домочадцев. Голова не просто сильно болела — ощущение было, что она раскалывалась на части. И хотя его дрожащие руки, ощупавшие череп, дали понять, что он цел, но разум в это не верил: жуткий хруст разгрызаемой монстром кости всё ещё стоял в ушах Келдера. Бьющаяся внутри головы боль занавешивала взгляд тёмной пеленой, размывая очертания предметов и людей, и он боялся ещё и ослепнуть и потому ревел, никого не стесняясь.

В ту ночь в их доме больше не спал никто, и даже мать села у его кровати и держала его за руку, как в детстве, когда он болел. Плакала и молилась, упрекая отца в том, что это он, грешник, виновен в страданиях их сына. Отец лишь огрызался в ответ. Спешно доставленный лекарь напоил Келдера какой-то горькой дрянью, от которой головная боль постепенно утихла, и оставил зелье, дарующее покой без снов. Действия этих лекарств хватало лишь на несколько дней, а потом у него вновь тяжелело в затылке и начинало постукивать в висках — всё это было предвестником того, что в сон к нему вскоре придёт Ужасный Волк. Поразмыслив, он решил не рассказывать о нём никому. Фен’Харел стал его личной тайной, жуткой и захватывающей, и поверять в неё он никого не собирался.

«Волки ночи» поймали Ариану через два месяца, когда она вечером искала клиента на Нижнем рынке. Ненадолго же ей хватило украденного золота. Они затащили брыкающуюся воровку в один из входов в Клоаку, Алан толкнул эльфийку в узкую нишу, Келдер держал фонарь, а остальные «Волки» за его спиной развязно обсуждали происходящее. Треск ткани, короткий взвизг, звуки ударов и пощёчин… Брат подмял эльфийку под себя, задвигал бёдрами, и Келдер почувствовал в паху приятное напряжение, предвкушая, как тонкое девичье тело вскоре будет содрогаться уже под ним. И вдруг Алан вскрикнул и отпрянул, упав на пол. Попытавшуюся бежать эльфийку скрутил кто-то из стаи, Келдер же бросился к корчащемуся на полу кузену, схватил его за руку… Ладонь сразу стала мокрой и липкой. Кровь. Приглядевшись, он увидел у Алана в левом боку рукоять его же кинжала — похоже, остроухая дрянь ухитрилась незаметно вытащить его у брата из ножен и всадить ему под рёбра. Алан дышал судорожно и рвано, хватая ртом воздух, и Келдер испугался, что тот сейчас умрёт прямо на его руках.

Но нет, умер он уже в особняке Ванардов, несколько часов спустя. Келдер сидел в соседней комнате, крутил в руках нож, вынутый лекарем из бока Алана. В висках его пульсировала боль, предвещая скорый визит Фен’Харела. Когда из комнаты раздались рыдания матери, разъярённые крики отца и оправдывающееся блеяние лекаря, он понял, что брат всё-таки умер. Сжав в кулаке нож, Келдер бросился в подвальный чулан, где его отец временно запер убийцу племянника. Наставив оружие на охранника, он схватил фонарь, откинул засов и захлопнул дверь перед самым носом мужчины, рявкнув: «Не лезь!» Тот, конечно же, не стал связываться с хозяйским сыном, пожал плечами и пошёл за судьёй. Пусть хозяева сами друг с дружкой разбираются.

Келдер повёл фонарём — где же эта сука? Свет заметался от одной стены к другой, высвечивая лишь серый камень. А ведь всего-то двадцать футов на десять… На миг душу его ожгло страхом: сбежала! Как? Куда? Кто помог? Но вот взгляд его зацепился за что-то округлое и тёмное, издали похожее на мешок, набитый репой… Она!

Девка сидела в углу, скорчившись и вжимая голову в плечи. Поняв, что обнаружена, съёжилась ещё больше, выставив вперёд раскрытые ладони, будто умоляя его о пощаде. Это лишь подхлестнуло его злость, зарычав, он подскочил к ней, схватил рукой за волосы, запрокинул её голову, заставляя смотреть себе в глаза.

— Он умер! Ты убила его, грязная шлюха!
— Нет, нет… — жалко пролепетала эльфийка, глядя на него испуганно и обеими руками держась за сжавшийся на её волосах кулак. — Я не хотела убивать его, господин…
— Не хотела?! — прошипел Келдер, отталкивая её. Голова эльфийки, резко мотнувшись назад, ударилась о стену; тонкое тело обмякло и сползло на пол. Стало тихо, он слышал лишь своё сиплое дыхание да потрескивание сгорающего фитиля в фонаре. От эльфийки не доносилось ни звука. Мертва? Келдер испугался: что скажет отец? Ведь убийцу надо судить…

Он медленно поставил фонарь на пол, положил рядом с ним нож и склонился к безжизненному телу. Поднёс руку к её полураскрытому рту — ладонь ощутила тепло дыхания. Жива! Облегчённо выдохнув, Келдер оттащил её тело от стены и перевернул его на спину — оно мягко перекатилось, открывая разорванный до пояса лиф платья. Взгляд его задержался на тёмном кружке соска, а руки словно сами собой потянулись к белеющим полушариям груди. И остановились. Закусив нижнюю губу, Келдер воровато оглянулся, будто ожидая, что его сейчас схватят за руку и отругают. Затем осторожно оголил плечи и грудь эльфийки. Он только посмотрит…

Она была чуть младше его, но тело её уже трудно было назвать детским: груди — словно перевёрнутые чаши для вина; он накрыл их руками, сжал, наслаждаясь заполнившей ладони упругой мягкостью. Затвердевшие соски ткнулись в ладонь, вызвав зуд, отозвавшийся пульсацией в паху. Тело его жаждало большего. Он провёл руками по её чуть выпирающим рёбрам, по впалому животу с ямкой пупка — кожа была нежной, гладкой и тёплой.

Нетерпеливо приподняв низ её платья, он скомкал его до талии, как зачарованный уставившись на открывшийся вид. Раздвоенный выпуклый холмик между ногами притягивал его взгляд своей бесстыдной наготой — Келдера каждый раз удивляло то, что у эльфиек там не росли волосы, и ничто не мешало разглядывать розовую плоть, касаться её, разводить в стороны пухлые губки, проникать… Пальцы беспрепятственно скользнули внутрь с еле слышным хлюпаньем. Он вынул их и учуял горьковатый запах мужского семени — видимо, брат успел излиться в девку перед тем, как она его ударила ножом. Этот факт неожиданно возбудил его ещё сильнее: они с Аланом не раз покупали одну шлюху на двоих, беря её по очереди. Келдер развёл бёдра эльфийки шире, торопливо развязал штаны и лёг сверху, всунув член в узкое влажное лоно. Прерывисто вздохнул от удовольствия: она лежала под ним — пусть бесчувственная, но зато покорная. И с закрытыми глазами — больше всего он не любил, когда девки во время соития смотрели на него: ему всегда чудилась в их глазах насмешка. А эта такая послушная… Вся в его власти… Застонав от нарастающего возбуждения, он толкнулся раз, другой, постепенно убыстряя движения и ощущая, что ещё чуть-чуть и… Пара движений — и он сладостно содрогнулся, выплёскивая семя, и обессиленно склонился на тёплое тело под собой.

И тут же взвыл от резкой боли в правом ухе, когда пришедшая в сознание эльфийка впилась в него зубами. Закричав, он пару раз ударил кулаком наугад — попал: зубы её разжались, и он поспешно сел. Ухо горячо пульсировало болью, стекающая кровь противно щекотала шею. Пальцы взметнулись к голове, ощупали скользкий ушной полукруг. Мгновенный испуг — откусила? — сменился облегчением: целое, лишь на мочке небольшой надрыв.

Он со злостью посмотрел на шлюху — лежит, голая и распяленная, рот и шея окровавлены, будто у упырицы какой, и всё равно смотрит с вызовом. Ещё и скалится довольно, сучка кусачая! А кусачих сучек наказывают… От пощёчины голова эльфийки мотнулась влево, но она упрямо повернула её обратно и так посмотрела на него — с презрением и ненавистью. И куда только страх подевался? Зарычав, Келдер ударил её ещё раз и ещё… И прекратил побои, лишь запыхавшись. Отбитые ладони горели и покраснели от размазавшейся по ним крови, лицо девки превратилось в жуткую кровавую маску, но в жёлтых глазах полыхало всё то же презрение напополам с отвращением. Келдер занёс руку для удара — стереть её строптивость болью! Заставить плакать и умолять о пощаде! Шлюхи должны быть послушными желанию клиента — в конце концов, он заплатил ей золотом!.. И тут она плюнула в него. Келдер вздрогнул, как от удара, неверяще коснулся правой скулы — пальцы попали во влажное. Щекам стало жарко, будто это она его отхлестала по лицу минуту назад. Эльфинажная шлюха плюнула в него! В него! Плевок жёг кожу раскалённым тавро, улёгшаяся было злость снова взметнулась в душе, застучала в виски, свернулась тяжёлым комом боли в затылке.

Рука его нашарила нож. Короткий замах — и лезвие вонзилось в податливое тело у его ног. Брызнувшая кровь, дикий пронзительный крик… Он вынул лезвие. И вонзил ещё раз. И снова вынул. И опять вонзил… Нож взлетал и опускался в такт стучащей в его висках крови, он ничего не слышал, ничего не видел, взгляд заволокло красной пеленой гнева и боли…

Что-то мешало опустить руку. Более того, её начали выворачивать, пытаясь отобрать у него оружие. Очнувшись, Келдер посмотрел вверх и испуганно расширил глаза, узнав отца.

— Перестань, она уже мертва, — бросил он, пристально глядя на Келдера. Удивительно, но отец, похоже, вовсе не был разгневан его самоуправством. Смотрел скорее с любопытством.
— Папа? — глупо спросил Келдер.
— Что ж, значит, ты не такой уж и слюнтяй, раз тебе хватило духу убить её, — отец посмотрел куда-то вниз.

Келдер проследил его взгляд. И оцепенел, пытаясь осознать, что он видит.

То, что лежало перед ним, уже трудно было назвать эльфийкой. Просто кусок разделанного окровавленного мяса. С выколотыми глазами. С располосованным от уха до уха ртом. С развороченным животом, в котором перламутровыми змеями свернулись всё ещё пульсирующие кишки…

Келдер судорожно вздохнул. Воздух пах сырым мясом и содержимым кишечника. Во рту стало кисло, к горлу подкатило, он резко отвернулся от трупа и согнулся в приступе рвоты. Выворачивало долго: до горькой желчи, до спазмов в пустом желудке, до золотистых мушек перед глазами. Тонкая струйка слюны повисла на подбородке. Он поднял руку, чтобы утереться, и обнаружил, что всё ещё крепко сжимает кулак. Разжал — на ладони лежало что-то странное: плоское, похожее на полусвёрнутый с одного края пергамент, только овально-заострённое, мягкое и выпачканное кровью…

— Да ты ещё и ухо ей отрезал, будто загнанному зверю на охоте! — раздался бесстрастный голос отца над его головой.

…Ухо. Это эльфийское ухо. Он его сам отрезал, своими руками… Содрогнувшись от отвращения, Келдер брезгливо отбросил в сторону чудовищный трофей и старательно отёр руку о штаны.

Отец взял его за плечо, помог подняться и вывел коридор. Лишь только хватка отцовской руки исчезла, Келдер тут же сел на пол — ноги не держали совершенно, дрожали и подламывались. Отец запер дверь, за которой остывало тело эльфийки, и обернулся к нему.

— Я рад, что у тебя наконец-то обнаружился характер. То, что ты убил её — не беда, ей всё равно грозила смерть за убийство нашего Алана. К тому же она эльфинажная шлюха. Почти животное. Эльфы и так ниже людей. Полузвери, ходящие на двух ногах и умеющие говорить. Не зря мы, люди, властвуем над ними, запирая их в эльфинажах. Запомни, сын, власть — вот что важно. Всё остальное ерунда. Убил и убил. Главное, не попадаться…

Келдер жадно внимал этим внезапным откровениям — давно уже отец не разговаривал с ним так свободно, так искренне. И Келдер просто не мог не ответить искренностью:

— Это… это не я… — хрипло прошептал он, поднимая на отца взгляд, полный муки. — Это демон виноват…
— Какой демон? — тотчас же насторожился отец, твердея лицом.

И Келдер рассказал ему о Фен’Хареле.

…В ожидании магов, которые тайно должны были обследовать Келдера на одержимость, его заперли в том же подвале, спешно обеспечив простейшие удобства: кровать, стул и стол. Заняться было абсолютно нечем, и Келдер так и этак прокручивал в голове события последних дней. Смерть Алана… Убийство эльфийки… Откровенные слова отца… Он злился. Плакал. Гордился собой — он смог отомстить за смерть брата и удивить отца. С ужасом ждал визита магов и возвращения Фен’Харела — проклятая головная боль должна была прийти со дня на день, а лекарство отец запретил. Неудивительно, что по ночам ему снились кошмары. Но не Фен’Харел был теперь их героем — сны его были полны Арианой. Точнее, тем, что он с ней сделал, но почему-то не смог вспомнить над её трупом:

…Нож вошёл в золотистый кружок её правого глаза мягко и с хлюпаньем, как в свежеиспечённый ягодный пирог, и тёмно-красные блестящие сгустки, потянувшиеся вслед за вытаскиваемым лезвием, напоминали вишнёвую начинку… В лицо ему плеснуло кровью, попало и на губы, он невольно облизнулся, и тёплая, солёно-сладкая влага растеклась по языку… Он вонзил нож в другой глаз… в щёку… вспорол живот… отрезал правое ухо…

«На охоте у поверженных хищников иной раз отрезают уши, — вспомнил он после очередного подобного сна. И подумал: — А ведь это и была охота, „Волки” выслеживали воровку и, подобно настоящим волкам, преследовавшим оленя, загнали добычу в ловушку. Но олень вдруг обернулся хищной тварью и напал на волков. Оборотень!.. Убил одного волка. А я убил его и отомстил за убийство брата».

Ужасный Волк так и не пришёл в его сны. А маги признали его здоровым.

Да он и чувствовал себя здоровым — ужасные приступы головной боли оставили его на несколько недель. Мать его, помешавшаяся на религии, тут же приписала его выздоровление чудесному вмешательству святой Андрасте. Отец не спорил с ней — Андрасте, так Андрасте, главное, что его сын не одержимый, и положению судьи Ванарда в обществе ничего не грозит.

И только Келдер знал, что Андрасте тут ни при чём. Это эльфийский бог Фен’Харел подал ему знак, что избрал его своим жрецом! Вовсе не случайно он встретил Фен’Харела и Ариану в один и тот же день! Богу была нужна жизнь этой обманщицы, вот он и пришёл к тому, кто мог ему её дать. Жаль, Келдер не сразу это понял и страдал целых два месяца. Но если Ужасный Волк вновь придёт в его сны, то Келдер знает, что ему нужно. И где это взять.

И когда через месяц ему вновь приснился Фен’Харел, Келдер с улыбкой выпил свой обезболивающий бальзам и пошёл прямиком на рынок Нижнего города — искать подходящую жертву для Ужасного Волка. Лживую, продажную девку. Или ту, которая ею обязательно станет. Таких легко было распознать — они всё время кокетничали и улыбались всем встречным мужчинам, иной раз прилюдно дозволяя им некоторые вольности — объятия, поцелуи в щёчку… Беззаботные и красивые, как бабочки или цветы, и такие же глупенькие: когда он предлагал им прогуляться с ним по торговым рядам, посмотреть товары, купить сладостей, многие, окинув быстрым взглядом его дорогие одежды, соглашались. Он не выглядел опасным: полноватый юноша с не особо привлекательным круглощёким лицом, печальными карими глазами и пухлыми губами. Он слышал, как служанки за глаза называли его увальнем. Но в деле «ловли бабочек» его внешность была подспорьем, а не помехой. Эльфийки не ожидали, что этот такой вежливый и обходительный шемлен заведёт их на пустую улицу и аккуратно придушит, а после затащит в одно из многочисленных укрытий здесь же, в Нижнем городе.

Связав жертву и заткнув ей рот кляпом, он проводил Ритуал: кинжалом, оставшимся от брата, он сразу же после соития перерезал эльфийке горло и быстро, пока она не умерла окончательно, обезображивал лицо и вскрывал живот. И обязательно отрезал одно ухо на память об очередной «охоте». Не то чтобы ему нравилось вспарывать животы или отрезать уши, просто он до мелочей старался следовать тому, самому первому убийству.

Ритуал был лекарством, Ритуал был служением, Ритуал был властью.

Он был загонщиком Фен’Харела, они — его добычей. Ему нравилась полная власть над ними, такими красивыми, такими некогда отчуждёнными. Их беспомощность, их страх и боль кружили голову и пьянили, и Келдер облизывал пальцы, выпачканные их кровью, и дурел от её сладости…

Дождавшись сумерек, он уносил труп подальше от убежища и бросал чуть ли не на виду — пусть стража найдёт и сожжёт тело: ни к чему плодить демонов, а сам Келдер всё равно не сможет уничтожить останки должным образом. Перед уходом Келдер обязательно вкладывал в горло трупа золотую монету: не попадалась ему ещё шлюха, которая за соверен отказалась бы задрать подол.

После Ритуала он, как правило, надолго забывал о сильных приступах боли. Но и Ритуал срабатывал не всегда, и тогда Ужасный Волк приходил к нему во сне и грыз его голову, и Келдер, приняв бальзам, остаток ночи долго и мучительно пытался понять, что именно он сделал не так. Должно быть, девка успела умереть до того, как он завершил Ритуал. Или золотой оказался фальшивым. Приходилось искать ещё одну жертву.

Примерно раз в два-три месяца он выходил «на охоту». Отцу же говорил, что идёт на встречу с друзьями — «Волки ночи» продолжали свои ночные игры. Но эта детская возня лишь забавляла Келдера: они не знали вкуса настоящих тёмных забав. Истинный ночной волк — он. Жрец Фен’Харела. А они скулящие щенки, ни разу ещё не вкусившие крови, не ощутившие последней судороги жертвы под своим клыком. Но, как прикрытие для его дел, они вполне годились. Какое-то время он развлекался вместе с ними, потом говорил, что идёт домой, а сам отправлялся на охоту: он старался чередовать «рыночных» девок и тех, кто ночами подпирает стены у «Висельника». «Главное — не попадаться», — это правило он запомнил накрепко. А ходить ночью он не боялся. Больше не боялся.

Поначалу, пробираясь вечером по Нижнему городу, он действовал на свой страх и риск, иногда ощущая на себе чьи-то пристальные взгляды, отзывающиеся мурашками на спине. И однажды на него напали. Тёмная фигура преградила дорогу и хриплым басом потребовала денег, обещая пять дюймов стали в живот, если Келдер закричит. Но тут внезапно, словно вынырнув из Тени, откуда-то выскочила другая фигура в чёрном, и не успел Келдер испугаться, как вымогатель был убит, а его убийца вновь скрылся с глаз. Но, добираясь домой, Келдер спиной чуял неощутимое касание чьего-то взгляда. Должно быть, неизвестный спаситель продолжал следить за ним. Поразмыслив, он пришёл к выводу, что этого человека нанял его отец — а кто ещё мог бы быть заинтересован в его жизни? Фен’Харел здесь ничем не может ему помочь.

С тех пор Келдер спокойно ходил по Киркволлу в любое время дня и ночи. Как же глуп он был, думая, что смог обмануть отца! Отец приглядывал за ним, не мешая творить всё что угодно. И Келдер был благодарен ему за это и впервые желал походить на него. Стать сильным. Добиться власти… Они больше никогда не говорили о Фен’Хареле: слишком уж нервно судья воспринимал всё, связанное с возможной одержимостью сына. И Келдер поклялся себе, что никогда не подведёт отца, попавшись на месте убийства. Это ведь совсем не сложно — раз в три месяца проявить осторожность, заранее разузнав о маршруте и времени патруля стражи.



То, что произошло сегодня, — всего лишь случайность. Но стражники его не поймали, и отец обязательно придёт ему на помощь. Успокоившийся Келдер заснул, привычно не обращая внимания на слабые толчки боли в висках.