Конь мчался по сонным улицам города.
С узды срывалась розовая пена, бока были обагрены кровью от шпор, копыта выбивали отчаянную дробь по мостовой, но всаднику, наклонившемуся к шее животного, было все равно. За последнюю неделю он загнал уже пять коней, но новости были слишком важны.
Магистр Вигорт отчетливо понимал, что медлить больше нельзя.
Сенат и так слишком долго тянул. Улицы Минратоуса едва-едва освещались восходящим солнцем, когда его вороной, хрипло и надрывно дыша, проскочил последний квартал и влетел в широко распахнутые ворота фамильного поместья.
Вигорт рывком натянул поводья, соскользнул с лоснящегося от пота крупа, поморщился от кольнувшей в спине боли. Мышцы затекли от долгого сидения, и сейчас, конечно же, ему стоило бы посвятить пару часов себе, а не думать о…
— Господин! Мы не ждали вас так рано!
— Лошадь в конюшню, — сухо бросил магистр, мельком оглянувшись на торопливо подбежавших рабов. — Если будет хромать — в лабораторию.
Проводить опыты над конем все же дешевле, чем над рабами.
Архонт бы не одобрил такого отношения.

Шаги Вигорта была неловкими и тяжелыми; маг чуть кривился, но отдыхать было некогда. Ладонь и так вся изрезана, а он слишком устал, призыв демона мог стать для него неожиданно опасным. Разве что жертвоприношение, но на него требуется время, как и на всякий другой ритуал…
— Горячая вода готова, господин, — тихий мелодичный голос прозвучал справа и чуть позади. — Прикажете подать?
Магистр отрицательно качнул головой, тяжело поднялся по лестнице. Эльфийка, уже обученная читать желания хозяина по неуловимым жестам, первой скользнула вперед, отперла массивные двери. Замерла у стены, опустив взгляд.
Вигорт с трудом дошел до стола, устало рухнул в жесткое кресло. Сейчас на мгновение ему захотелось, чтобы он никогда не встревал в политику Сената, не занимался политическими дрязгами, а просто проводил жизнь в свое удовольствие, как девяносто процентов всей знати Тевинтерской Империи.
Теми, кто ни к чему больше не стремится, так удобно править.
Рабыня скользнула ближе, опустилась на колени рядом, покорно склонила голову. Вигорт отстраненно провел ладонью по шелковистым льняным волосам и сжал зубы.
— Принеси вина. И зелье с седьмой полки.
Он, конечно же, услышал тщательно скрываемый вздох облегчения: господину не нужна женщина в постели, можно будет не скрывать побои от остальных. Усмехнулся, не размыкая губ; он сам предпочитал чистокровных тевинтерок, а не рабынь: Вигорт считал, что женщину надо добиваться, а если она просто выполняет приказы, то это недостойно магистра.
Право быть с ним надо заслужить.

Груда писем на столе, несколько из них сверху, запечатанные сургучом и лириумом, — от секретарей Сената. Заседание назначено на сегодня, он знал об этом, поэтому и гнал лошадь: потом собрать магистров будет намного сложнее.
Слишком много надо решить.
Вигорт машинально вскрывал конверты, бегло просматривал содержимое писем и уже отработанным за несколько лет движением отправлял их в камин. Случись это в другое время, магический огонь не оставил бы даже пепла, но сейчас маг не хотел тратить силы даже на такие пустяковые чары.
Минратоус учит осторожности, а когда ты член Сената, никогда нельзя быть ни в чем уверенным.
Никогда нельзя быть ни в ком уверенным.
Предательство в политике — обычный маневр, и проигравший теряет все.
В том числе и жизнь.

Эльфийка вернулась, бесшумно скользнула к столу, налила вина. Поставила рядом флакон с бодрящим эликсиром, дождалась, пока Вигорт выльет в бокал несколько капель, потом первой сделала несколько глотков. Отступила, ожидая приказа.
Был бы яд, она уже корчилась бы в судорогах.
Магистр залпом выпил напиток, на миг зажмурился, ощущая, как горечь зелья оседает на языке, огнем проходит по венам. Мана тоже была истощена, но пить лириум уже было опасно: слишком часто он прибегал к этому за последнюю неделю.
Ничего… Завтра, завтра все придет в норму.
— Иди, — хмуро бросил Вигорт, поднялся на ноги, все еще прихрамывая, подошел к зеркалу у противоположной стены. Ритуальные свечи наполовину оплавились с прошлого призыва, стоило бы заменить…
Амальгама бесстрастно отразила темные волосы, жесткие черты лица и острую сталь серых глаз.
И искусанные почти до крови губы — удержаться в седле, когда мучительно хочется спать, помогает только боль.

Вигорт вздрогнул и обернулся, возвращаясь из глубин памяти, расслышав робкий стук в дверь. Чтобы рабы самовольно решили нарушить отдых хозяина, должно случиться нечто поистине неординарное.
— Что там?
— Простите, господин, магистр Руфиус прибыл и просит принять…
Вигорт резко выдохнул, рывком одернул запылившуюся мантию, с досадой отметив на пурпурной ткани несколько темно-багровых капель. Идея о том, чтобы по-быстрому привести себя в надлежащий заседанию вид, терпела крах.
— Пригласи сюда.
Он ждал его, конечно ждал: Руфиус никогда не упускает возможности быть в центре событий. Но старый жук ему нужен, нужен всему Сенату — теперь, когда опасность близится, Вигорту потребуется как можно больше голосов, чтобы склонить неподатливые чаши весов в свою сторону.
Постучали снова — гораздо громче и более уверенно.
Магистр шагнул ближе, первым распахнул дверь, как полагается по этикету. Минратоус не Вейсхаупт, здесь бесцеремонность могут счесть угрозой и отреагировать подобающим образом. А ему совсем не хотелось опять отыскивать тех, кто назначил цену за его жизнь.
— Руфиус.
— Вигорт! — полный мужчина за сорок приветственно развел руки, усмехнулся, окинув цепким взглядом потрепанный дорожный наряд мага. — Вижу, путешествие прошло не зря. Я надеялся, что ты успеешь к заседанию. Многое надо обсудить.
— Больше, чем ты думаешь, — хмуро отрезал магистр, делая короткий приглашающий жест. — Я был там, Руфиус. Был на юге.
Он отвернулся к окну, вспоминая бьющий в лицо ветер, песок, мешающий дышать. И голые скалы — вечно голые, неудивительно, что ни одна цивилизация не смогла обосноваться в тех краях. Только варвары, которые когда-то покорились пришедшей Империи.
Время покорности заканчивается.
— Не люблю, когда ты делаешь такие загадочные паузы, друг мой, — суховато усмехнулся второй магистр. — Это обычно предвещает большие проблемы, которые почти невозможно разрешить. Прошу, скажи мне, что я неправ.
Если бы.
— Зреет смута, — коротко произнес Вигорт. Предупреждающе взмахнул рукой, обрывая уже раскрывшего рот собеседника. — Я знаю, что ты скажешь. Мы гасили такие мятежи прежде, мы сделаем это и сейчас. Но дело в том, что сейчас мы проиграем.
Руфиус приподнялся в кресле, пронзительно взглянул на сложившего руки на груди мага. Потер виски, тяжело выдохнул.
— Я хотел бы поверить тебе на слово, но Сенату этого не хватит. Ты же понимаешь, Вигорт. Сейчас Империя слаба. На окраинах то и дело вспыхивают очаги восстания. Армия разобщена, разослана по мелким деревням. Треть вообще в Вейсхаупте, но Стражи не станут лезть в это дело, у них своих проблем хватает. А ты хочешь, чтобы мы бросили все силы на какую-то непонятную смуту на юге? Может быть, они пошумят и успокоятся сами — вспомни, сколько раз уже так бывало. Без Империи им не выжить, а гордость и независимость — дело наживное.

Вигорт криво усмехнулся, провел кончиками пальцев по столешнице. Кожа загрубела после поездки, потеряла былую чувствительность, уже не осязает тонких узоров рун, что вырезаны прямо на мраморной поверхности.
Лучи солнца уже достигли окна. Ослепляющие. Беспощадные.
Как и весь юг. Магистр заставил себя резко вдохнуть и выдохнуть, возвращая себе на миг утраченное самообладание. Он же знал, что так и будет.
И у него действительно нет никаких доказательств, кроме своего собственного смутного, неясного предчувствия, что на этот раз промедление может стать крахом всей Империи. А это будет похлеще прошедшего Мора.
Враг, разрывающий изнутри, всегда опаснее внешнего.

— Мы еще не сталкивались с таким, — медленно проговорил Вигорт. — Мы всегда находили, что противопоставить этим дикарям, когда они твердили о свободе и независимости. Одних мы брали силой, других уговорами. Империя забирала себе, но она же и давала взамен. Нашу культуру, наши знания, наши возможности. Теперь… Теперь им это не нужно.
Руфиус молчал.
— Идея, она как червь, — прошептал магистр. — Она проникает в сознание, отравляет волю. А если находится нужный пророк, в нужное время и в нужном месте — она вызовет лавину, которая сметет все на своем пути. Идея уже разгорается, Руфиус! Мы не остановим ее.

Второй маг тяжело поднялся на ноги, отрешенно взглянул в окно. Его ладони были девственно чистыми, без шрамов или порезов: Руфиус никогда не использовал магию крови. Не из-за каких-то убеждений или морали — таким не было места у власти. Причина была проста: панический страх.
Но маг очень быстро сумел доказать всем остальным, что мастерское владение энтропией и алхимией стоит ничуть не меньше, чем любимые всеми тевинтерцами призывы демонов. И после того, как парочка недоброжелателей преждевременно отправилась в Тень, невысокого, полного магистра оставили в покое. Тем более, что сам «чистюля» на рожон не лез и в высшую политику никогда не совался.
В отличие от Вигорта.

Руфиус подошел ближе, остановился в нескольких шагах от второго мужчины. Тяжело вздохнул, перевел взгляд за окно.
Крыши Минратоуса словно горели в огне.
— Золотой век прошел безвозвратно, друг мой, — негромко промолвил магистр-энтропист. — И, боюсь, вернуть нам его не удастся. Рано или поздно что-нибудь нас погубит — будь то Мор или наша собственная жадность. Сколько трезвомыслящих осталось, а, Вигорт? Знать спускает лириум на бессмысленные призывы, соревнуясь друг с другом, убивает рабов — нам уже не хватает грузовых кораблей на верфях. Армия в упадке, у нас нет ни лидера, ни цели…
Вигорт неосознанно сжал левую руку в кулак, и она отозвалась привычно острой болью от многочисленных порезов. Вскинул голову.
— Еще не конец, Руфиус. Я, демон подери, слишком много вложил в эту Империю, чтобы просто смотреть, как тупая кучка варваров разносит ее на клочки. И ты сегодня поддержишь меня в Сенате.
Это был не вопрос, а утверждение, и, встретившись взглядом с серыми глазами Вигорта, энтропист не осмелился спорить.
Сейчас там не было ничего, кроме упрямой, несгибаемой стали.
Руфиус встряхнул головой, заискивающе улыбнулся, отступил на шаг. Провоцировать боевого мага на поединок ему совсем не хотелось.
— Конечно, друг мой, как скажешь. Но я советовал бы тебе еще раз подумать перед тем, как выступить с такими заявлениями в Сенате. Убедить Архонта будет непросто… а ты так до сих пор и не сказал, с какой угрозой мы имеем дело.
Не сказал?
Смотреть в упор на солнце невозможно, и Вигорт чувствовал, как из полуослепших глаз бегут слезы. Через несколько секунд сдался, отвел взгляд, устало скользнул сухой ладонью по горячему лбу, словно пытаясь вырваться из оцепенения обреченности.
Выход есть всегда, только зачастую мы слишком слепы.
— Новая вера, — слова выходят отрывисто, рублено. — Новые идолы. Новые пророки. Точнее, одна. Пророчица. Они зовут ее Андрасте.

Руфиус не ответил, развернулся, направляясь к выходу. Заседание Сената начнется через час, а путь к Белой Башне лежит через полгорода. «Чистюля» никогда не позволял себе такой вольности, как опоздание.
Вигорт услышал, как хлопнула, закрываясь, дверь, и позволил себе на миг расслабить напряженную спину, поддаваясь усталости.
Но только на миг. Магистр прикусил губу, на выдохе расправил плечи, усмехнулся уголком рта — холодно и жестко. Эта игра только началась и еще не проиграна, и, как бы там ни было, он не собирался быть на стороне проигравших.
И потом, Вигорт отчаянно, искренне, до боли в сердце любил Империю.